Балет «Онегин»

Эйфман гениально сочетает авангардные достижения балетного мира с академической школой русской классической хореографии, на которой он вырос сам. «То, что я делаю, можно назвать танцем эмоций, свободным танцем, новым языком, в котором сплелись и классика, и модерн, и экстатические импульсы, и многое другое…» Его артистам, имевшим исключительно академическую базовую подготовку, приходилось осваивать новую пластическую лексику. Это совершенно другая хореография, первооснова которой родилась вместе с созданной Эйфманом труппой.

Как художнику, природе которого близка театральность, ему в хореографии интересны не только вариации движений, но и внутреннее сквозное действие, та или иная сверхзадача спектакля. «Я создаю другой балет, где самовыражение становится содержанием, в котором есть драматизм, философия, характеры, идея. И я уверен, что это балет будущего. Поверьте, по тому пути, по которому иду я, пойдут очень многие молодые коллеги. Этот путь направлен к человеку».

Это утверждение созвучно идеям французского реформатора Жана Жоржа Новерра, который видел в человеке главный предмет и интерес искусства, и который стремился превратить балет в явление, имеющее власть над сердцами людей и способное обращаться к душе. Как и для Новерра, для которого «сцена – это холст, на котором запечатлевает свои мысли балетмейстер», для Эйфмана балет - способ размышления, «возможность через движение не только выразить какую-то форму, линию, но передать поток эмоций, энергию, мысль».

Узнаваемой особенностью, «брендом» хореографии Эйфмана является то, что практически все его постановки сюжетны и часто имеют литературную основу. Это в полной мере отвечает его творческой позиции: «Я не говорю, что меня не волнует сам хореографический текст и его уровень, степень фантазии или совершенной формы… Но если мне необходима литературная основа, то это значит, что я ищу в ней возможность погрузиться в некую область, которая знакома мне и знакома моим зрителям, и вот в этом знакомом пытаюсь найти, открыть неизведанное...»

Проникновение в область неизведанного – и в хореографии, и в сфере идей, пожалуй, самая знаковая черта Эйфмана. Когда он обращается к литературным произведениям, знакомым даже неискушенному зрителю, или к историям судеб Мольера, Павла I, Чайковского, Родена, то, кажется, трудно ожидать здесь чего-то нового. Однако, в программных романах и пьесах, в канонических сюжетах Эйфман видит незамеченные никем детали, находит то, что способно удивить, улавливает непонятые прежде смыслы.

Обращения Эйфмана к творениям писателей и судьбам гениев, перевод литературных произведений и биографий великих исторических личностей на язык балета - погружение через физику в психику, через тело в дух, через слово в мысль. Его уникальная лексика и концептуальные авторские трактовки - это прорыв в ту запредельную область, где воплощается бесконечность внутренних миров.

Имя Бориса Эйфмана всегда ассоциируется с наиболее интересными художественными экспериментами и смелым прочтением классических произведений. Хореограф обновляет и обогащает форму и содержание современного балета.

Спектакль «Онегин» - хореографическая версия романа в стихах А. С. Пушкина. В этом балете Эйфман соединил классику и современность. Герои «Евгения Онегина» превращены в знаковых персонажей нашего времени, прошедших сквозь тревожную эпоху перемен, живущих на сломе веков. Неожиданное сочетание произведений Петра Ильича Чайковского и рок-музыки композитора Александра Ситковецкого позволяет зрителям сильнее проникнуться замыслом хореографа.

Балет «Онегин» дает зрителю уникальную возможность – увидеть хрестоматийный сюжет глазами современного человека.

Борис Эйфман о балете: «Обращаясь в своих спектаклях к великой литературе, я пытаюсь выразить искусством хореографии эмоциональное потрясение от соприкосновения с мудростью и творческой мощью наших гениальных предшественников. Слово – это инструмент созидания и разрушения, оно способно возродить или уничтожить.

Язык тела как более древний способ самовыражения несет в себе общепонятные эмоциональные и духовные ценности. И обращаясь к литературному первоисточнику, я ставлю своей целью вскрыть то, что может сегодня волновать моих современников, то, что можно выразить только великим искусством хореографии.

Почему я обратился к роману А. Пушкина «Евгений Онегин», что волнует меня сегодня в нем? Этот роман назван «энциклопедией русской жизни», в нем А. Пушкин прозрел и создал удивительно точный архетип русского характера своего времени, сотворил поэтический образ русской души, загадочной, непредсказуемой, необыкновенно чувственной.

Всем своим творчеством я пытаюсь разгадать тайну русской души. И обращение хореографа к роману «Евгений Онегин» – это еще одна попытка выразить таинство духа.

Я перенес пушкинских героев в наши дни, в новые обстоятельства, более драматические, даже экстремальные, когда старый мир рушится и жизнь диктует новые правила. Эксперимент этот мне был необходим для того, чтобы ответить на волнующий меня вопрос – что есть русская душа сегодня? Сохранила ли она свою самобытность, свою тайну, свою притягательность? Как распорядились бы сегодня своей судьбой герои романа? Что в «энциклопедии русской жизни» было печатью времени, а что стало знаком судьбы многих поколений моих сограждан?

Искусство хореографии не готово ответить на актуальные вопросы жизнеустройства общества. Но, участвуя в творческом их осмыслении, анализе и индивидуальной оценке, мы тем самым участвуем в процессе его совершенствования».

«…Не берусь назвать ни одного театрального события (из нынешних), о котором вот так, мгновенно, складывались бы легенды. Как едва ли найду спектакль, который в той же мере, как балет Эйфмана, стал бы зеркалом и летописью своего времени…» «Спектакль «Онегин» не для тех, кто держит под подушкой роман А.С. Пушкина. Он для тех, кто любит балет Бориса Эйфмана. Знаменитый петербургский хореограф себе не изменяет: он сочиняет историю заново, смешивая жанры …»

Елена Алексеева, «Петербургский дневник»

«…Борис Эйфман сумел доказать мировому театральному сообществу: балет как инструмент психоанализа равен музыке и литературе. И продолжает переводить на язык танца сюжеты хрестоматийных бестселлеров, раскрывать на языке пластики духовные искания героев…»

Наталья Корконосенко, «Россия»

«...спектаклю присуща художественная энергия, единство с литературным первоисточником, что делает постановку более русской, более живой, чем известная версия Джона Крэнко. Это достигается, прежде всего, за счет творческого переосмысления Эйфманом времени и места».

Джутит Макрелл, «Гардиан»

«Хореография Эйфмана - именно то, что мы от него ждем, она оборачивается то ударными массовыми сценами, то беспокойными, акробатически исполненными монологами, каждая капля чувств в которых прорисовывается наполненными страданием телами».

Дебра Крейн, «Таймс»

«Не заскучаете ни на минуту во время просмотра этой постановки! Сцены были короткими и лаконичными, так что времени на раздумья об увиденном в духе «почему» и «зачем» почти не оставалось. Безусловно, спектакль удерживает Ваше внимание. Хореография Эйфмана потрясающе стремительна, наполнена акробатическими и гимнастическими элементами».

Маргарет Уиллис, «Bachtrack»